"Это предложение (о том, что «НАШИ» угрожали убийством Подрабинеку) не было написано корреспондентом, чья подпись стоит под статьей, а попало в статью позже, в типографии в Лондоне, по ошибке".
(Из оправдательного письма газеты «Индепендент» к «НАШИМ»)
Интересные дела у них творятся, в эталонных западных изданиях, образцах свободы слова и демократии. После возбуждения судебного дела выяснилось, что оскорбительная, лживая фраза попала в статью случайно, по ошибке, уже в типографии. Было это, наверное, примерно так:
Главный редактор газеты Индепендент сэр Уильям Факинг однажды вызвал к себе журналиста Томи Уэйтса и, помолчав, для солидности, сказал:
- Томи, ты был когда-нибудь в России?
- Был, - с готовностью ответил Томи, я работал бортмехаником в аэропорту, заснул в отсеке для шасси, и меня унесло в Россию. Еле жив остался. Кое-как пришел в себя и следующим «Боингом» меня отправили обратно. Эта старая перечница, мой шеф, испугалась, меня попятили из механиков, я впал в тоску, но тут пройдоха Майкл подбросил мне работенку в газете и вытащил из омута.
- Так вот, - сказал редактор, - там у них есть неплохая организация молодых людей. Называется она «Ours». Серьезные парни, борются за мир, против фашистов, наркотиков, насилия и прочего. Спасают бомжей и тюленей. Улучшают генофонд. Так что, тебе, как специалисту по России. Нужно о них написать. Похвалить. Восхититься. Поставить в пример. А то наши суслики совсем раскисли. Учатся как дятлы, а общественной активности ноль. А если завтра война?... Так что завтра мне на мыло. Гуд?
- Гуд, - добродушно улыбнулся Томи и полетел писать. Прошвырнулся по Интернету и застучал по клавишам. «Ours, - бежало по экрану, яркая, мощная, динамичная организация. Тысячи людей, одетые в красивые модные майки, выходят на улицы, когда чувствуют какую-то несправедливость. Они готовы бороться. Они – патриоты своей страны. Они хотят жить лучше, хотят, чтобы у них было надежное будущее. Они не любят врагов и любят друзей и тюленей…»
Через полчаса листок вспорхнул к главреду и вернулся оттуда с утешительной помаркой: «Отдать Питерсу. Пусть проверит знаки препинания. А ты - ко мне». Уэйтс воспрял и помчался по лестнице, а Питерс засел за работу. Тээк, - думал он, - яркая, модная, динамичная… Сплошной пафос. Тысячи какие-то. К чему это? Красивые майки… улицы… патриоты… Пионерлагерь какой-то! Ну-ка, придадим этому прянику реализма».
Через пятнадцать минут он вызвал к себе молодого стажера Финкеля, третий день как устроенного в редакцию просто «ради перебиться пару дней» и вручил ему текст. Вот, что. Финкель, - сказал он, - отнеси-ка ты, брат, это в типографию. Актуальная, брат, вещица. Первый сорт».
Финкель кивнул, взял листок двумя пальцами, вынес в коридор и прочел: «Некоторые считают, что Ours – яркая, динамичная организация. Как бы не так. Сотни людей, одетые, как Бог послал, выходят на улицы, когда что-то чувствуют. Они готовы бороться, но не до конца. Они хотят жить лучше всех, а другие чтобы жили хуже них. Они не любят ни врагов, ни друзей…»
«Боже, какая дрянь, - подумал Финкель, входя в кабинет, - пишут, пишут, сами не знают чего. А я сижу тут, гнию. А подрехтуем-ка малость эту писанину. Слышал я, что они ополчились на что-то типа… как их… его… а-а-а… Под… Под… рабинека. Что же это? Гм. Так недавно писали, что они его или их травят. То есть прыскают чем-то. А значит это, что Подрабинеки – это… Так-так-так. Есть. Точно».
Еще через пятнадцать минут Финкель отправлял со своего ящика в типографию текст. В нем значилось: «Ours – дрянь. Десяток-другой человек в рубище, выползают из своих жалких лачуг, чтобы хоть что-то заявить. Бороться. Они борются. Травят. Травят несчастных, как их называют в России, Подрабинеков, хотя они никому не мешают, а спокойно живут за обоями в старых квартирах, как было испокон веков. А у некоторых в диванах. С ними уютнее. Но Ours не любят их, потому что они не похожи на тюленей...»
Финкель нажал кнопку и через несколько секунд текст возник на экране у сотрудника типографии Маршалла. «Ну и ну, - ужасался Маршалл, - совсем озверели. Жили, жили, Подрабинеки, а тут накося… Ну, ползают, ну шуршат, ну ходят по потолку. Мало ли где мы, например, ходим. Нас же никто дустом не травит. И куда только Гринпис смотрит. А мы их направим. Ужаснем».
Финкель пробежался по клавишам и прочитал: «Ours… Их мало, но они наводят ужас на всех. Они травят Подрабинеков. Они грозятся. Они хотят их всех убить. А потом возьмутся за тюленей. Пора, наконец, нашему правительству…»
Вышло просто, грозно, решительно. С посылом. Финкель тепло засмеялся и отправил текст в печать. На следующий день вышел номер газеты…
на английском...
...и на русском.
(Из оправдательного письма газеты «Индепендент» к «НАШИМ»)
Интересные дела у них творятся, в эталонных западных изданиях, образцах свободы слова и демократии. После возбуждения судебного дела выяснилось, что оскорбительная, лживая фраза попала в статью случайно, по ошибке, уже в типографии. Было это, наверное, примерно так:
Главный редактор газеты Индепендент сэр Уильям Факинг однажды вызвал к себе журналиста Томи Уэйтса и, помолчав, для солидности, сказал:
- Томи, ты был когда-нибудь в России?
- Был, - с готовностью ответил Томи, я работал бортмехаником в аэропорту, заснул в отсеке для шасси, и меня унесло в Россию. Еле жив остался. Кое-как пришел в себя и следующим «Боингом» меня отправили обратно. Эта старая перечница, мой шеф, испугалась, меня попятили из механиков, я впал в тоску, но тут пройдоха Майкл подбросил мне работенку в газете и вытащил из омута.
- Так вот, - сказал редактор, - там у них есть неплохая организация молодых людей. Называется она «Ours». Серьезные парни, борются за мир, против фашистов, наркотиков, насилия и прочего. Спасают бомжей и тюленей. Улучшают генофонд. Так что, тебе, как специалисту по России. Нужно о них написать. Похвалить. Восхититься. Поставить в пример. А то наши суслики совсем раскисли. Учатся как дятлы, а общественной активности ноль. А если завтра война?... Так что завтра мне на мыло. Гуд?
- Гуд, - добродушно улыбнулся Томи и полетел писать. Прошвырнулся по Интернету и застучал по клавишам. «Ours, - бежало по экрану, яркая, мощная, динамичная организация. Тысячи людей, одетые в красивые модные майки, выходят на улицы, когда чувствуют какую-то несправедливость. Они готовы бороться. Они – патриоты своей страны. Они хотят жить лучше, хотят, чтобы у них было надежное будущее. Они не любят врагов и любят друзей и тюленей…»
Через полчаса листок вспорхнул к главреду и вернулся оттуда с утешительной помаркой: «Отдать Питерсу. Пусть проверит знаки препинания. А ты - ко мне». Уэйтс воспрял и помчался по лестнице, а Питерс засел за работу. Тээк, - думал он, - яркая, модная, динамичная… Сплошной пафос. Тысячи какие-то. К чему это? Красивые майки… улицы… патриоты… Пионерлагерь какой-то! Ну-ка, придадим этому прянику реализма».
Через пятнадцать минут он вызвал к себе молодого стажера Финкеля, третий день как устроенного в редакцию просто «ради перебиться пару дней» и вручил ему текст. Вот, что. Финкель, - сказал он, - отнеси-ка ты, брат, это в типографию. Актуальная, брат, вещица. Первый сорт».
Финкель кивнул, взял листок двумя пальцами, вынес в коридор и прочел: «Некоторые считают, что Ours – яркая, динамичная организация. Как бы не так. Сотни людей, одетые, как Бог послал, выходят на улицы, когда что-то чувствуют. Они готовы бороться, но не до конца. Они хотят жить лучше всех, а другие чтобы жили хуже них. Они не любят ни врагов, ни друзей…»
«Боже, какая дрянь, - подумал Финкель, входя в кабинет, - пишут, пишут, сами не знают чего. А я сижу тут, гнию. А подрехтуем-ка малость эту писанину. Слышал я, что они ополчились на что-то типа… как их… его… а-а-а… Под… Под… рабинека. Что же это? Гм. Так недавно писали, что они его или их травят. То есть прыскают чем-то. А значит это, что Подрабинеки – это… Так-так-так. Есть. Точно».
Еще через пятнадцать минут Финкель отправлял со своего ящика в типографию текст. В нем значилось: «Ours – дрянь. Десяток-другой человек в рубище, выползают из своих жалких лачуг, чтобы хоть что-то заявить. Бороться. Они борются. Травят. Травят несчастных, как их называют в России, Подрабинеков, хотя они никому не мешают, а спокойно живут за обоями в старых квартирах, как было испокон веков. А у некоторых в диванах. С ними уютнее. Но Ours не любят их, потому что они не похожи на тюленей...»
Финкель нажал кнопку и через несколько секунд текст возник на экране у сотрудника типографии Маршалла. «Ну и ну, - ужасался Маршалл, - совсем озверели. Жили, жили, Подрабинеки, а тут накося… Ну, ползают, ну шуршат, ну ходят по потолку. Мало ли где мы, например, ходим. Нас же никто дустом не травит. И куда только Гринпис смотрит. А мы их направим. Ужаснем».
Финкель пробежался по клавишам и прочитал: «Ours… Их мало, но они наводят ужас на всех. Они травят Подрабинеков. Они грозятся. Они хотят их всех убить. А потом возьмутся за тюленей. Пора, наконец, нашему правительству…»
Вышло просто, грозно, решительно. С посылом. Финкель тепло засмеялся и отправил текст в печать. На следующий день вышел номер газеты…
на английском...
...и на русском.
0 коммент.:
Отправить комментарий